Прохладное январское утро. Кто-то скажет, что в этих краях нет зимы, и будет прав, но лишь отчасти. Ранние лучи солнца, только -только пробиваются из-за тонкого слоя облаков. Сегодня они преподнесли сюрприз местным жителям. Белые хлопья снега падали с неба, и лишь касаясь земли, таяли. Вокруг было очень сыро, но это нисколько не портило настроение ребятишек. Они смеялись и прыгали, пытаясь поймать маленькие звездочки-снежинки. Проказники бегают по лужам, а матери пытаются ловить их, наказывая прекратить безобразие, однако по лицам видно, что и те и другие абсолютно счастливы. Кажется, весь город пробудился от ставшей привычной для него дремы. Повсюду светло.
Повсюду, но только не возле парковочной площадки психиатрической больницы города Билокси, штат Миссисипи. Пациентам строго-настрого запрещается покидать стены этого заведения без сопровождения персонала. Словно невинно осужденные кем-то свыше, они вынуждены любоваться восхитительным зрелищем из-за своих решетчатых окон. Проходящие мимо люди, могли бы увидеть жалостливые лица, безадресно вопрошающие: «За что?», но те не замечали или не хотели замечать этого.
Недавно прибывший откуда-то издалека новый врач, только что принявший дневную смену, проводил обход, время от времени, громко отдавая приказы направо и налево. Поначалу, отношения с медперсоналом у него не заладились, естественно, что такому квалифицированному доктору как Хайнц Вернер делать в подобном городишке. Поговаривали, что у него тут были какие-то личные дела, впрочем, как только круг начинал сужаться, все сплетни разом куда-то пропадали.
Однако, при посещении последней палаты, вновь возникла небольшая стычка с медсестрой. Та разразилась гневными порицаниями, войдя внутрь и не обнаружив, проживающую тут пациентку. Доктор вежливо заверил её, что повода для беспокойства пока нет, поэтому, почему бы ей не пойти и не заняться более важными делами, нежели сквернословить на всю больницу. Совет был незамедлительно приведен в действие, а сам Вернер вошел внутрь. Он стоял, задумчиво разглядывая небольшую комнатку, интерьер которой поначалу состоял из койки и тумбочки, предназначенной для хранения личных вещей, но со временем, по настоянию доктора, были добавлены небольшой столик для чтения и стул. Краска на стенах кое-где облупилась, открыв взору свою нагую каменную внутренность. Маленькое окошко находилось почти под потолком, отчего было невозможно заглянуть в него, не встав при этом на стул, зато исходившего света вполне хватало на освещение всего помещения. Любые предметы декора были также под запретом, хотя стена над кроватью была полностью увешана замысловатыми рисунками.
Пациенткой и хозяйкой палаты являлась девятнадцатилетняя девушка, и то, что она тут проживает, было фактом. Звали её – Мэри Элис. Родители избавились от странной девочки, когда той было всего тринадцать. Больше она их никогда не видела. По официальной версии, малышка страдала галлюцинациями, впрочем, у доктора Вернера было и на этот счет личное мнение. Его предшественник, пытался излечить бедное дитя с помощью банальной шокотерапии. Хрупкое, беззащитное создание, обреченное быть одиноким и отверженным, с малых лет незнающее о любви ровным счетом ничего. Она вынуждена пребывать в заточении по чужой воле, эдакая принцесса в башне, ожидающая своего спасителя. И да, принцесса действительно покинула башню…
Слегка улыбнувшись, Хайнц развернул державший в руке сверток и, подойдя к столику, поставил на него небольшую, но изящно украшенную, шкатулку. Он отметил отсутствие одеяла, после чего, закрыв за собой дверь, быстрым шагом направился в кабинет.
Слухи были в полной мере правдоподобны. Доктор Вернер, действительно неслучайно оказался здесь, он искал новое дитя для своей, уже и без того полной, семьи. Оставался лишь последний, и самый важный экземпляр. Но случилось то, чего Хайнц не мог ожидать от самого себя. В тот день, когда он впервые увидел это прекрасное дитя, внутри него что-то надломилось. Она каким-то необъяснимым образом притягивала его к себе. К этому человеку ненависть отсутствовала изначально, она куда-то испарилась в теплом огоньке, зажегшемся внутри темной натуры. Он всеми силами желал помочь этой девушке, не причинив вреда до тех пор, пока это не станет необходимым.
Пройдя в кабинет, Хайнц обнаружил то, что и ожидал: девушку полулежавшей в кресле возле письменного стола и укутанной в одеяло. Тихо приблизившись к ней, он склонился, собираясь разбудить Элис, однако, невольно передумал. Ему было приятно ощущать её, ни с чем не сравнимый, запах: сладок запретный плод.
Лишь в одном нам можно позавидовать людям… У них всегда было то, чего лишены мы – настоящая семья. Это наше проклятие. Навсегда.
Выждав ещё несколько мгновений, он решился, и легким движением пальцев коснулся её плеча.

Одного взгляда на неё, ему хватило, чтобы понять – во сне она вновь видела прошлое. Это не имело никакого отношения к тем «галлюцинациям», которые мучили девушку, нет, это были просто сны обычного человека. Детям почти всегда снятся сны, в которых осуществляются трудновыполнимые желания, и потому, для взрослых они не представляют никакой ценности или интереса. Что может знать о мире малое дитя? Засуньте его в коробку, оно вообразит это игрой. Девушка уже не была ребенком, но и женщиной она тоже не была. Он не хотел думать о страданиях, на которые обрекли её родители, о том, что с каждым новым воспоминанием, она воссоздает все новые образы, постепенно забывая прежние и начиная ненавидеть себя за свою непохожесть с другими людьми. Если закрыть глаза, мир не исчезнет.
- Здравствуйте, доктор. Я снова пришла сюда. Извините.
Дио не мог больше смотреть на неё, он попытался улыбнуться, но получилось неискренне.
- Доброе утро, Элис. Я вовсе не против, чтобы ты приходила сюда.
Время от времени, она рассказывала ему о своих видениях. Иногда, он понимал далеко не все, что она говорит, некоторые вещи были ему непонятны, но она с большим энтузиазмом объясняла. Он знал, что девушка не стала бы рассказывать ничего подобного кому-то другому, да и сама прекрасно понимала, что кроме него, никто бы ей не поверил. Видения были её даром, но одновременно и проклятием. С каждым разом, они сопровождались невыносимой болью, а то и припадками, тогда даже ему было страшно за неё. Было удивительно видеть такую хрупкую девушку и знать, через что она прошла и продолжает переходить день ото дня. Многие в подобном положении, наверное, задавались вопросом, стоит ли жить дальше, ему казалось, что она никогда не спрашивала себя об этом. Ей нравилось жить, несмотря ни на что.
- Как ты сегодня себя чувствуешь? Болей, видений не было?
Многие взрослые предпочитают ограждать детей от правды. Они хотят верить, что те живут в чистоте и невинности, но это лишь очередная иллюзия, на самом деле они обманывают для собственного спокойствия. Он никогда не лгал ей. О многом умалчивал, но лгать не смел. Она хорошо чувствовала и ощущала окружающих её людей, но не могла это выразить, просто не умела. В ней было все, символизирующее истинную добродетель, полная противоположность ему.
- Я кое-что тебе принес. Знаю, как ты их любишь.
Дио достал из кармана своего халата небольшую коробочку конфет и положил на стол. Однажды, они сидели на лестничной площадке между первым и вторым этажом больницы, и она жевала эти самые конфеты. Он смотрел на её испачканный шоколадом ротик и улыбался, а она предложила ему попробовать одну, Дио согласился, но сказал, что попробует потом. Не вышло. Элис заставила, и ему пришлось, не хотел, чтобы она обижалась. Внутри все болело, но какая разница.
Иногда он сам выводил её на прогулку по заднему двору. Гуляли часами. Рассказывал разные истории из прошлого, она удивлялась и спрашивала, откуда он все это знает. Ему это нравилось.
С первой встречи прошло много времени, многое изменилось, но больше осталось прежнего. Элис никогда не говорила, что ей хорошо проводить с ним время, он мог бы догадаться, но предпочитал молчать. В основном из-за того, что не хотел признаваться в этом себе. Если бы признался – уже никогда не был бы прежним и тогда, все чего он достиг, утратило бы свой смысл. В эти моменты он начинал ненавидеть себя.

Доктор Вернер подошел к окну и раздвинул занавес. Кабинет моментально залило солнечным светом. Сегодня ему предстояло многое рассказать девушке.

Она вновь угостила его. Такой легкий, но питающий в себе уважение, а может и признательность жест. Вот только задумывалась ли она об этом, когда протягивала ему маленький сверток конфеты. Наверное, нет, ему казалось, она ещё не до конца понимает таких вещей, и потому делает это лишь по доброте душевной.
- Сегодня все прекрасно. Правда. Но видения... Доктор, почему мне так больно когда они приходят? Не понимаю.
Так как, она была человеком, её мозг не мог абсолютно адаптироваться под нагрузку, возникавшую в последствии видений, от того, они сопровождались болью. Но это не было худшим из того, чем ей приходится жертвовать злополучному дару. В любой момент его очередного проявления полученная информация могла бы иметь такой высокий уровень содержательности, что мозг девушки грозил разрушиться навсегда. Эта больница была её тюрьмой и одновременно спасением от внешнего мира, всеобъемлющая масса которого, давно бы лишила Элис жизни. Доктор Вернер старался уже как-то объяснить эту гипотезу, но конец всегда предпочитал обрезать, опасаясь её реакции. Сейчас вновь решил промолчать.  - Я все нарисовала, как вы и говорили. Но сестра все забрала. Я хотела показать вам, честно хотела. Но она забрала.
Так вот в чем были перепачканы её ладони. Графит.
Он прекрасно помнил, как сам подарил цветные мелки девушке, попросив как-нибудь нарисовать и для него небольшую картинку из будущего. Ничего значимого бы она не смогла увидеть, но было весьма любопытно посмотреть на сущность этого явления. Он запретил персоналу отнимать у девочки рисунки, странно, что кто-то пытается нарушать установленные им правила. Быть может это результат его собственной рассеянности в последнее время. Недавно пришли тревожные вести от Зейна, случилось то, чего не было в их планах и потому, времени с каждой секундой оставалось все меньше.
Поначалу доктор не поворачивался к девушке лицом. Стоя перед оконной рамой, по стеклам которой ползали солнечные блики, он смотрел на улицу. Снег закончился, а он так хотел вывести Элис на свежий воздух. Прогуляться с ней в последний раз, с такой, какой она остается сейчас. Слушать её по-детски взрослые рассуждения. Смотреть, как она улыбается, а бледные от недостатка кислорода щечки начинают розоветь – следствие похолодания. Коснуться её красивых, но неухоженных волос, на которые падают маленькие снежинки. Он оставил ей в палате на столике старую шкатулку-косметичку, в которой она могла бы достать все необходимое. Рискованный ход, но это уже не имело бы значения, сегодня ей предстоит стать взрослой. Он все обдумал… но не решил.
Прервав поток своих фантазий, Вернер снял затемненные очки и положил во внутренний карман. Пришло время показать Элис какой он на самом деле. Это будет ударом для неё, он не сомневался, но, рано или поздно, правда все равно бы вышла наружу, потому что это было в его планах. Даже если он пойдет на то, чтобы изменить Элис, ей придется принять его таким. В ином же случае, он больше не желал девушке участи, выпавшей на её долю, он собирался умертвить её. Однако, реакция оказалась не совсем такой, к которой он был готов.
Наконец, он отвернулся от окна и, отойдя чуть в сторону, дабы лучи освещали его плоть, повернулся к ней. Поначалу девушка замерла, узрев нечто удивительное. Однажды, он уже видел у неё такое выражение лица, тогда он показывал один из незамысловатых фокусов с монеткой, когда та, чудесным образом оказалась за ушком юной мисс Брендон. Тогда в её глазах отсутствовал страх. Доктор уже было решил, что Элис вот-вот упадет в обморок, это, несомненно бы, упрощало дело, но не укрощало его совести. Нет, этого не произошло. Зато девушка резко вскочила с кресла, и, скинув с себя белое одеяльце, шлепая босыми ножками по полу, подбежала к нему, мертвой хваткой вцепившись в халат.
Пожалуйста.  Я буду хорошей. Правда. Буду. Не надо мне конфет. Не хочу. Доктор Вернер. Пожалуйста, я не хочу снова оставаться одна.
Он старался сохранить хладнокровность, некогда являющееся одной из его ключевых черт, но сейчас это получалось с большим трудом. Он взял перепачканные руки девушки в свои, и прижал к груди. Ему вовсе не хотелось делать что-то подобное, это вышло машинально. Доктор смотрел в глаза Элис, которые наполнились маленькими прозрачными слезинками и понимал, битва предстоит тяжелой. И с кем? С тем, в ком никогда не сомневался, кому доверял и верил больше всего, с самим собой. Стоя вот так, вплотную к ней, он ясно чувствовал её чудесно нежный и сладкий запах, всеми силами борясь с искушением.
- Сможешь это сделать, когда придет время? Оно уже пришло, пора решать – сейчас или никогда. Что со мной происходит? Неужели все это время, во мне жило что-то подобное? Откуда я мог знать, что это случится именно здесь. С ней. Душа никогда не лжет, но есть ли она у меня? Нет, о чем я думаю? Хватит, пора.
- Я никогда не оставлю тебя одну, Элис. Сядь в кресло… пожалуйста. Я не жду, что ты поймешь меня, не жду, что простишь за то, о чем все это время молчал. Но, прошу, выслушай меня. Это не столько будет мое искупление перед тобой, сколько перед самим собой.

Вокруг все застыло, когда она коснулась его ресниц. Ему показалось, что даже время утратило свое значение. К чему оно, если есть сейчас? Он смотрел в её глаза, и мог увидеть отражение своего лица. Точнее его форму, так как черты различить было невозможно, потому что они были залиты ярким переливающимся светом. Он подумал, что лицо ему вовсе и не нужно, что это игра самой судьбы, которая прячет его от своего хозяина, дабы он не смог раскаяться после. В этот момент царицей вселенной стала тишина, даже больные перестали стенать в своих палатах. Стенало его мертвое сердце.
- Они красные, - тихо прошептала девушка. «Это все, что она могла сказать» - было его первой мыслью. Но даже этих двух слов ему хватило, чтобы понять, она молчала все это время, подобно ему самому. И вот теперь решилась. Как мало было содержания в этих словах и как много смысла. Вполне достаточно, чтобы растопить все айсберги северного океана.
- Прокляни все, небеса, богов, разве оно того не стоит? Оставь прошлое, забудь про будущее, она здесь. Притяни её к себе, это может быть последним твоим спасением. Она станет твоим спасением.
Элис открыла невидимую до того сторону его личности. Дио всегда считал, что не способен на яркие чувства, подобные людским, что он выше этого. Поддаться подобным предрассудкам, означало проявить слабость. Ограждая себя от привязанности к кому бы то ни было, тем самым, лишаясь уязвимых мест в своей обороне. Теперь же, хотя даже не теперь, а с самого появления девушки в его жизни, он перестал быть неуязвимым. Это никак не могло дать ему покоя, он твердо решил, что заберет её к себе, что всегда будет держать рядом, опекать, собственно, как и пообещал. Она стала светлой частью него самого.
Однако, зверь, давно живущий внутри создателя, уже слишком глубоко запустил свои острые когти и ни на мгновение не поддавался искушению, в отличии от хозяина. Как бы тому не хотелось в данный момент, он не мог остаться в настоящем, отвернуться от того, ради чего находился здесь изначально. Там его ждали большие планы, на осуществление которых ушло не одно поколение. Да и где-то внутри, Дио сам понимал, что не сможет быть для этой девушки чем-то большим. Она видела в нем доброго спасителя, но он таковым не являлся, даже наоборот, он был тем, кто собирался отнять у неё жизнь.
Медленно, но четко, мысли приходили в свой прежний распорядок. Доктор продолжал держать девушку за руки, провожая в кресло. Отпустил, лишь для того, чтобы накрыть обнаженные ножки одеялом. Разъединив свою плоть от её плоти, он почувствовал огромное облегчение, заполняющее вместе с тем и тепло, исходящее от Элис. Он проделывал все движения с огромной аккуратностью, стараясь больше не касаться её кожи. Наконец, справившись с тканью, которая вдруг стала непослушной, Вернер поспешно отошел от девушки и сел за свой стол. Все это время она продолжала следить за ним, он явно чувствовал на себе присутствие её взгляда, но никак не желал отвечать тем же, опасаясь новых неожиданностей своего поведения.
- Когда узнаешь, что время, потраченное тобой на одного человека, стоит лишь того, чтобы узнать, что он остался для тебя чужим – одно из худших ощущений, от того, потому как не знаешь, кого нужно винить на самом деле себя или этого человека. Рассуждаем как люди? Посмотри на себя, ты свихнулся из-за какой-то сумасшедшей. Кончай игру и приступай к делу, забыл, к чему это приводит? Вот бы братья сейчас повеселились, глядишь, и убивать не пришлось, сами бы передохли со смеху. У неё есть дар, её способность предвидеть – это дар, не болезнь. Как раз то, зачем ты сюда и явился.
Она молчала, он тоже не спешил заговорить. Наверно, ждала, когда же он начнет свой рассказ. Действительно ли ей нужно было услышать его? Дио казалось, что девушка уже сделала для себя некоторые выводы и его откровение не повлияет на их дальнейшую судьбу. В конце концов, он же сказал, что это больше нужно ему самому, не ей… Она настолько боится одиночества, что схватилась за его обещание, вот и вся правда.
Взгляд, который он вновь обратил на девушку, уже оставался твердым и решительным, не желающим подчиняться исходящему от неё свету.
- Этот мир, и без того полный чудес, казалось бы, уже не может преподнести ничего нового, однако, люди не настолько прозорливы, как им кажется. Ещё испокон веков, за их спинами, в тайне от внешнего мира, началась новая история. История нашего народа, который в последующие века для людей стал не больше, чем быль или сказка. И произошло это по вине моих братьев.
Он начал свой рассказ с самого появления вампиров на этом свете, точнее с того, чем принято считать их приходом. Описал своих братьев, поведал о подчинении других бессмертных общин, о ставшем господствующим клане и их общепринятых законах, основой которых являлось оставить этот мир в распоряжение людей, а самим навечно уйти в тень, словно крысам, испугавшимся масштабов вселенной.
- Годы шли, а люди становились все агрессивнее. Жажда крови поглотила их не меньше нашего. Объединяясь огромными колониями, они шли убивать друг друга. За земли, продовольствия, ресурсы, все, что внушали самые безумные из них. Вслед за территориальными войнами появились войны религиозные. Снаряжались новые доспехи, создавалось новое оружие, и все для чего? Чтобы погибали ближние.
Перед Вернером сидел взрослый ребенок, девочка, потерявшая часть детства и зависшая на том отрезке, когда родители бросили её одну. Странно было разговаривать с ней обо всем этом. Понимала ли она хоть что-то? Ведь в последние несколько лет её мир кончался стенами психиатрической больницы. Выведи он Элис сейчас на улицу, и оставь стоять в одиночестве, справилась бы она? Наверное, нет.
- Все в этом мире вырвано с корнем, включая души людей.

Рассказывая Элис о своих сородичах, древних существах, которых всегда считали исчадиями ада, монстрами, он думал о богах. Какое новое испытание они уготовили для него в этот раз? С чем ему предстоит столкнуться, когда закончится этот рассказ? Сможет ли он изменить её, не получив на то согласия? Дио чуть усмехнулся про себя подобным мыслям. С каких пор ему нужно разрешение? Да с тех самых, как он увидел красоту её меркнущих глаз. Поддался искушению как последний идиот. Ты сам в этом виноват. Сам попался в свою же ловушку. Нет здесь никаких богов, они покинули эти места. Что делать богам там, где нет людей? Здесь лишь снующие без дела, стонущие призраки, которые живут в своих собственных мирах, застрявшие между землей и небом. Здесь правят сильнейшие.
Неожиданно черты лица девушки начали меняться. Она больше не слушала. И так все поняла. Тонкая изящная, перепачканная ладонь метнулась вверх и смахнула набежавшие слезы. Покрасневшие глаза с трудом могли смотреть в его сторону и все же он их поймал. Поначалу в них мелькала боль, заставляющая, некогда трепещущее, теплое сердце замирать и сходить с заданного ровного ритма. После, появился страх. Он подумал, что человечность наконец взяла верх над не здравым смыслом и она поняла кто на самом деле сидит перед ней прикидываясь врачом-спасителем. 
- Доктор Вернер, а зачем вы мне это рассказали? Я может и не здорова, но все понимаю. Когда рассказывают то, что не должны - это к прощанию.
И вновь он ошибся в ней. Не кровавый убийца пугал её, а все то же одиночество, чувство, что она вновь останется одна в этом забытом всеми месте. Он вдруг ясно ощутил на себе её состояние, которое использовал до этого как способ привязать девушку. Если она потеряет его, то все, чем жила в последние годы разом исчезнет. Не будет трепетного ожидания перед каждой встречей, не будет увлекательных историй, улыбок, прогулок, шоколада. А самое главное, не будет того света и тепла, которое разливалось по её плоти в мгновения их близости. Ничего не будет. Останутся лишь безмолвные стены, время от времени раздирающие слух болезненными стонами, да скрипящие зубами медсестры.
- Элис...
Она вдруг резко встала, белое одеяльце скатилось с неё и упало на пол. Девушка всеми силами сдерживала горькие слезы. Не справившись с нахлынувшими эмоциями, она развернулась и быстро направилась к двери, но успела сделать только несколько шажков, прежде чем упасть в обморок.
Дио в одно мгновение оказался возле неё и лишь в последнее мгновение успел подхватить за плечи, не дав голове встретиться с полом. Настала его очередь бояться. Бояться не сложившейся ситуации, а того, чем она могла закончится. Он не успел сказать ей самого главного.
Тело Элис замерло и стало твердым как камень, только мышцы лица время от времени чуть подергивались. Дышала она по прежнему ровно, от чего создавалось впечатление, что девушка просто заснула на ходу. Он было уже решил, что все обошлось, легко отделавшись, но тут Элис резко дернулась и в одно мгновение её тело предалось безудержному ознобу. Последствия запущенного лечения дали о себе знать, глаза в глазницах безостановочно метались из стороны в сторону. Сильно пострадавший мозг девушки мог в любой момент отключиться. Тогда бы ему не пришлось выбирать. Он не даст ей умереть, что бы не случилось.
Пришло время сделать выбор. Перед чем он стоял? Совестью и разумом? Любовью и ненавистью? Казалось, решение так очевидно, вкусить её плоть, насладиться её жизненным соком и сделать себе подобной, а после выполнить свое обещание. Но что если изменится не только сущность Элис, что если она изменится также и внутри? Будет ли она относится к нему как прежде или возненавидит? Останется ли в ней хоть часть того света?
Он выбирал, сидя на полу и прижав её дрожащее тело к своей груди, а вместе с тем молился, чтобы видения оставили её. Если это не прекратится, они убьют её. Они сделают это вместо него, тогда он будет вечно жалеть о том, что не изменил её сам. Что она изменится, независимо от его решения. Что после изменит его.
- Помнишь свои клятвы и привилегии? Помнишь чем жил все это время? Здесь ты оказался по одной причине — найти новое оружие. Оно перед тобой. Пора стать грешником собственных заповедей. Она умрет, чтобы жить, но уже не будет прежней. Такова цена вечности.
Дрожь переменилась в редкое и сильное вздрагивание. Дыхание прервалось, он ожидал увидеть из острого задорного носика первые капли крови, но их не оказалось. Биение сердца почти невозможно было уловить на его острый слух и все же оно ещё билось. Дио обхватил рукой плечи девушки и провел кончиками пальцев по её волосам.
- Я люблю тебя, Элис.
Горьковато-сладкий привкус ароматного запаха крови ударил по всем его звериным инстинктам, одурманивая разум. Её мягкая плоть была полностью в его власти, хватка, с которой он впился в её шею, окрепла. Больше не могло быть речи ни о милосердии, ни о сожалении. Жизнь покинула тело Элис, навсегда заключив в нем её бессмертную душу.

Отредактировано Дио Вентру (31.07.14 09:46 am)

Второй раз за одно утро он потерял отсчет времени. Поначалу вылавливал едва слышимый стук её сердца, стараясь сосредоточиться на нем. После забылся в охватившем его наслаждении, оттого оставил это пустое занятие. Не мог точно вспомнить, когда оно перестало биться. Вкушал её аромат, вместе с тем медленно высасывая жизнь. Старался не спешить, растянуть удовольствие подольше, запоминая этот необыкновенный вкус, заставляющий впадать в эйфорию. Мучающие недавно вопросы испарились в одно мгновение, предоставив разуму и чувствам купаться в багровых реках подсознания, оскверняя их проклятым ядом. Последний поток воздуха, вырвавшийся из её приоткрытого рта быстро пробежал по его волосам, оставляя на том месте холодную борозду потустороннего мира. Она умерла, так и не узнав его настоящего имени.
Что-то в глубинах одурманенного сознания подсказывало остановится. Выработанный веками рефлекс, опыт. Заберешь чуть больше нужного — погибнет, достаточно никогда не бывает. Он стал своего рода гурманом, сохраняя в голове каждый поглощенный запах. Этот запах навсегда «запечатлится» в чертогах его разума.
Сидел так довольно долго. Прижимал постепенно остывающее тело к себе, крепко обхватив его руками. Пить уже перестал, но никак не желал отрываться от её плоти. Вспоминал их собственные образы, проводящие его свободное время вместе. Забыл все мысли, когда-либо посещавшие его голову в те минуты. Помнил лишь таинственную глубину её темных глаз, в которых бесконечно отражался неугасающий свет безукоризненно чистой души. Сам только что потушил его.
Нехотя отстранился от её шеи, заляпав при этом воротник своего халата. Скользнул взглядом по графитовым отпечаткам маленьких рук, вспоминая тепло, исходящие от них. Подложил под её голову валявшееся на полу одеяло. Внутренний голос не издавал ни звука, наверно укрылся, испугавшись возмездия совестливого хозяина. Никаких мыслей. Достал из внутреннего кармана платок, подойдя к зеркалу стер с губ и подбородка остатки недавней трапезы. Встретился взглядом со своим отражением, долго разглядывал его, убеждаясь, что перед ним стоит по прежнему тот, кто входил в эти двери разыскивая нового ручного зверька, а не тот, кто испугался собственных чувств.
Убрал кровавые следы с места укуса, стер грязь с её рук и лица. Тонкие полоски слез на щеках. Так недавно они светились розоватым оттенком. Укутал девушку обратно в одеяло, аккуратно взял на руки и вышел прочь из кабинета.
Проходя мимо дежурного поста, встретился взглядом с медсестрой, та уже напрочь забыла о недавней стычки. Переведя взгляд на покоившееся в его руках тело, открыла рот, собираясь что-то сказать по поводу найденной беглянки. Покачал головой, мол спит, не трогай. 
Ступней распахнул приоткрытую дверь в её палату. Войдя, остановился посредине, опустил глаза на бездыханное тело, забывшееся мирным сном.
- Скоро мы вновь будем вместе. Я покажу тебе этот грешный мир во всей его красоте и тогда... тогда мы вместе начнем строить то будущее, ради которого я отказался от покоя вечности, избрав путь мести. Не важно, какой ты проснешься, я приму тебя любой, но запомню той, что едва не изменила меня.
И без того мертвенно-бледная кожа новорожденной Элис начала приобретать прозрачный оттенок, искусно подчеркивая правильные черты красивого молодого лица. Он восхищенно разглядывал представший глазам ангельский образ, нисколько не портивший сохранившийся в памяти, а наоборот, ещё больше украшающий его. Она прекрасна.
Быстро, но бережно, он опустил девушку на кровать. Сел рядом, взяв её руку в свою. Такая же холодная как у него. Уже никогда не потеплеет. Приблизился, чуть склонившись. Вгляделся в плотно закрытые веки, представляя сокрытые под ними глаза, унаследовавшие теперь его цвет. Тихо произнес:
- Спи, Элис. Не бойся. Я выполню своё обещание и буду ждать твоего возвращения. Надеюсь, ты поймешь меня. Если нет... Прошу лишь об одном, никогда не забывай о том свете, который несешь в себе. Он будет нашим спасением.
Дио легко коснулся губами лба девушки и вышел из палаты, пора было подготовить их отъезд домой.

Прошло не больше суток. Он отправился в город, где собирался посетить местное почтовое отделение. Письмо было очень коротким, в нем он сообщал лишь дату и место прибытия, да ещё несколько указаний по плану организации его встречи. Отослав, вышел и сел в свой «Форд Т», медленно поехал в обратном направлении.
Принимался закат, когда начал подъезжать к больнице. Остановился на противоположной стороне дороги. Заглушил мотор. Задумчиво посмотрел на ту половину здания, в окнах которой хранился мрак. Совсем скоро она должна проснуться, нужно быть рядом, когда это произойдет. Он пообещал. Положил руку во внутренний карман, собираясь определиться со временем, но часов там не оказалось. Вспомнил, что оставил их в пиджаке, а пиджак в кабинете. Поднял глаза на розоватое небо. Солнце вот-вот скроется. От вчерашнего сюрприза природы ни следа.
- Она поймет, иначе бы не стала умолять остаться. Стоит ли объяснять, почему? Думаю, придется. Она ведь не знает, что точно произошло. Знает лишь, что потеряла сознание. Да. И то, что решила для себя, перед тем, как собралась выбежать из кабинета… Она поймет. Может. Если не сильно изменилась. Что толку гадать, скоро узнаешь.
Осталось покончить ещё с одним делом, не менее важным. А из-за сложившейся ситуации чуть ли не самым важным. Завел машину. Поехал дальше, до первого поворота, на котором возвышалась вывеска с изображением линии связи. Войдя в помещение, подошел к кассиру, где оплатил телефонный разговор и передал клочок бумаги с номером. Для дальних дистанций он не был предназначен, лишь для близ лежащих городов. Дальше и не нужно. Дождался соединения, напоминающего протяжное гудение свистка. Когда тот затих, на другом конце плафона послышался знакомый мужской голос.
- Следи за ним в оба, - выслушав ответ, удовлетворенно кивнул. Положил трубку.
Подводя автомобиль к маленькой, неухоженной парковке возле больницы, погрузился в мысли – благо было о чем поразмыслить. Недавно пришло известие от одного старого друга, примкнувшего к нему из-за совпавших интересов связанных с будущими изменениями. Тот сообщал, что наткнулся на некоего ищейку-кочевника, каким-то образом связанного именно с той девушкой, которая лежала за темным окном одной из палат этой самой лечебницы. Откуда он узнал о ней и какое вообще имел отношение, известно не было, однако, было понятно, что этот самый интерес имел особый характер. В данный момент все было под контролем, Дио доверял своему полезному союзнику, а тот направлял опасность  в противоположную от них сторону. Им можно будет заняться и после. После того, как они спокойно переберутся в новое убежище.
Только захлопнув дверь автомобиля, он почуял неладное. Внутри что-то происходило. Поток мыслей в голове разом замкнулся, предоставив работу обостренным чувствам восприятия. В небольшом окошке её палаты горел свет, а внутри стремительно мелькали тени. Опоздал. Элис!
Бросился в здание в силу всей своей сверхскорости. Перед глазами быстро пролетали всевозможные предметы обстановки и запертые двери, которые с треском бились о стены при его соприкосновении с ними. Он летел, а в голове стоял кровавый образ невысокой девушки, разящей блеском своего новообретенного взгляда. Она проснулась раньше, чем он ожидал, и, в порыве необъяснимой томящей жажды, напала на персонал. Казалось, ничего непредсказуемого не произошло, ничего, что могло бы действительно заставить волноваться, но внутри было далеко не спокойно. Что-то пошло не так.
Притормозив на повороте, он стремительно направился в конец коридора, где находилась её палата. Там столпилось несколько человек, громко о чем-то переговаривавших, почти спорящих. Только приближаясь к этой гудящей компании, он ясно осознал, что потерял её. И все же, продолжал хранить веру на тот, более угадываемый исход, пока не прошел мимо притихшей толпы и не вошел в маленькое помещение.
Её кровать была в крови, но самой девушки он не обнаружил. На полу лежало мертвое тело одного из работающих здесь санитаров. Дежурная медсестра начала что-то быстро объяснять, но он заглушил её голос громким оперным пением, которое пропустил в голову сквозь приоткрытое на время сознание. Склонившись над трупом, осмотрел глубокие раны, провел рукой по влажной шее пальцем, приблизил ко рту. Чуть вдохнул пропитанный алкоголем запах крови, коснулся кончиком языка, поморщился. Встал, развернулся к застывшим от страха людям.
- Что вы сделали?
Те недоуменно переглянулись, словно не понимали, что он такое вообще несет. Ставшая крайней дамочка вновь пустилась в поток оправданий, в которых во всем обвиняла свихнувшуюся пациентку. Он медленно снял свои затемненные очки и положил в карман, после чего вновь повторил вопрос, адресованный уже скорее себе самому, нежели этим людям. Дио представлял сложенную воедино картину: выпив, двое санитаров решили развлечься, выбрав в жертву одну из больных. Не важно, намеренно или нет они выбрали именно её, но сделав это, сильно ошиблись, потому что не знали, во что превратилась та миленькая, безобидная, слабая девушка. Один из них отвлек дежурных медсестер, пока второй пошел усладить свою похоть. Это доктор так же учуял по запаху, исходившему от трупа. Но ему это не удалось сделать, так как, войдя в палату, тот встретил свою смерть.
Женский крик вырвал его из нахлынувших потоком мыслей. Дремавший под разумом гнев, вспыхнул настолько резко, что намного опережал последовательность действий.
- Что вы сделали?!
В мгновение ока он оказался возле вопившей медсестры, схватил ту за голову и, прильнув ко рту, резко отстранился с болтавшимся между губ языком. Выплюнул его, и плавно развернулся, парируя удар поспешившего на помощь санитара. Крепко захватив запястье напавшего, подоткнул вторую руку к подмышке и потянул вниз. Раздался звонкий хруст ломающейся кости.
- Что…
Удар в челюсть, сопровождаемый новым хрустом.
-…вы…
Обхватил затылок и сломанную челюсть припавшего на колени человека обеими руками, резко повернул в сторону.
- …сделали?
Оглядевшись, поймал взглядом кусок белой ткани, скрывшийся за дверью. В доли секунды оказался перед беглянкой, которая от неожиданности столкнулась с его грудью и распласталась на плитчатом полу. Она визжала громче музыки, сопровождающей её смерть в его голове. Схватив девушку за волосы, рванул вверх, крепко прижав к стене, впился в безупречно гладкую, молодую плоть.
Совершив возмездие, вернулся в палату, где продолжала истекать кровью лишенная речи женщина. Присел возле неё на корточки, грубо взяв за подбородок, повернул к себе.
- Я вижу тебя насквозь. Этот взгляд мне знаком. Ты ведь понимаешь, что тебе уже не спастись? Совершенно не важно, что ты думаешь обо всем этом. Я привык, что меня считают злом. Но тебе от этого легче умирать не станет, верно? Хочешь расскажу всю правду, случившуюся с тобой? На протяжении всей жизни, люди должны выбирать. Именно от этого выбора зависит их дальнейшая судьба. Но понимаешь, люди утратили способность выбирать правильно, от этого мир лучше не стал. Это причиняет ему боль. Доверие Богов вы исчерпали, они оставили вас на медленную погибель. Потому вам, как и всему миру, нужен именно такой как я. Чтобы постоянно был баланс. Чтобы порой принимать за вас правильные решения. Твоя жизнь – это начало, середина и конец. Когда я появился в ней, пришел твой конец.
Вытерев рукавом перепачканные кровью губы, Дио встал и ещё раз медленно обошел палату. Остановился возле стены, украшенной непонятными рисунками. Ему стало почему-то не по себе от взгляда на них. Ощущение новой потери, словно он опять что-то упускает. Приглядевшись повнимательнее к всевозможным изображениям, остановился на одном, жутко похожем на него портрете.
Сорвав его со стены, приблизил к глазам, рассматривая удивительное сходство с оригиналом и не находя ни одного изъяна. Опустил взгляд на нижнюю часть листа, где справа в углу крупным кривым почерком были выведены инициалы маленькой девочки. Убрал рисунок под рубашку.
Ориентируясь по запаху, остановился возле двери своего кабинета. Несколько раз вдохнул её непохожий на других аромат, убеждаясь, что не ошибся в направлении. Вошел внутрь. Никого. Дверь шкафа открыта, пиджак исчез. Подошел к распахнутому окну. Положил ладони на те места подоконника, где недавно стояла она, перед тем как выпорхнуть наружу. Уставился во тьму ночи.
- Доверие?
Наступившую ненадолго тишину, начали заполнять вопли постояльцев. Все, кто имел доступ свободно бродить по больнице, высыпали из своих палат и начинали толпиться возле растерзанных трупов надзирателей. Завтра выйдет газетная статья, на главной странице которой будет крупный заголовок, сообщающий о произошедшей трагедии. В ней расскажут, что группа психически-неуравновешенных людей, проходящих курс лечения в этой клинике, напали и жестоко расправились с медперсоналом.
Он уедет. Просто сядет в машину и уедет туда, где продолжит держаться раннее задуманного плана и воплощать его в реальность. Здесь он обрел нечто большее, чем потерял в конечном итоге. Надежда в её глазах будет постоянно преследовать его, даже когда утратит свою прелесть. Все, что хотелось бы забыть – не забывается, а то, что стоило бы помнить – наоборот теряется. Элис ушла, оставив свет зажженным. Но от этого его сердце не растает. Оно будет холодным всегда. Даже когда им снова предстоит встретиться.